– Бонита, контролируй вершину слева. Расстояние – шестьсот пятьдесят, – скомандовал я.
– Принято.
– Карлос, где ты?
– Буду через минуту.
Голос запыхавшийся – бежит, видать. И взял себя в руки.
– Занимаешь позицию и обстреливаешь тех, кто в зарослях. Как понял?
– Принял.
Я подхватил свою винтовку, чуть переместился правее нашей позиции, занырнул в заранее подготовленную нишу в кустах. Откинул сошки, выставил прицел на девятьсот метров. Ждем снайперов.
Из зарослей вырвались еще два снаряда из гранатометов: один прошел выше и вдаль, второй ударил в склон перед Дмитрием, но тот примолк лишь на мгновение. Под таким углом, снизу вверх, очень сложно поразить противника из гранатомета, стреляющего по настильной траектории, – проще из подствольника даже: тот может закинуть свою сорокамиллиметровую гранату, со спиралью из насеченной проволоки внутри, по траектории навесной. Я уже успел заметить, что некоторые пехотинцы, разбегавшиеся от горящих машин, несли за плечами толстые трубы одноразовых М163 – американских переделок шведских «Карлов Густавов» – или трубы поменьше – простенькие и незатейливые М72, вроде наших «мух», состоящие на вооружении американской армии еще с вьетнамской войны. Это нам все не страшно, это в основном оружие противотанковое. РПО у них нет и не было никогда, к счастью, а вот если пристреляются из подствольников или сумеют выставить на прямую наводку автоматический гранатомет, то тогда нам придется побегать. Хорошо, что американцы свой «страйкер» на вооружение не приняли, и гранат с дистанционным подрывом для него пока нет, только в проекте. Представляете? Дистанция подрыва гранаты программируется при выстреле, и достаточно дать очередь просто над нами – и гранаты взорвутся в воздухе, и всех накроет, и всем достанется.
Снова целая серия выстрелов из гранатометов – и снова все или в склон, безопасно для нас, или выше. Кроме одной – она ударила в ствол дерева прямо за Дмитрием. Я услышал, как он выматерился в эфир.
– Дмитрий, состояние?
– Нормально, царапнуло слегка и оглушило. Я в норме.
Точно, через несколько секунд его «печенег» вновь затарахтел. Маноло тоже не отставал, и заработала СВД-С Карлоса. Значит, он уже на позиции. Снова дважды хлопнули мины в зарослях. Оттуда донесся чей-то отчаянный крик – видать, сильно кому-то приложило. Я даже посочувствовал: у меня ведь к этим бойцам из Патрульных сил сейчас никакой злости не было. Мы с ними не воюем, мне никто из них ничего плохого не сделал, а мы уже убили их множество за сегодня. Просто так сложилось. Не их вина, что их политическое руководство решило мой народ на Новой Земле обескровить фактической блокадой, которую мы сейчас и прорываем. Так они и в блокаде-то не участвовали и, скорее всего, о ней даже и не знали.
А вот это уже ко мне клиенты! Срез вершины холма, негустые кусты и трава немного неправильно зашевелилась, и в траве что-то есть. Есть, есть, я уже почти вижу, но не пойму, что именно. А если не пойму, это значит, что с вероятностью девяносто процентов там ползет в лохматом камуфляже снайпер противника, с корректировщиком. Корректировщик наверняка слева, поэтому я прицелился в темное пятно справа. Да какое это пятно? Это лицо в краске под капюшоном. Я же прямо в него смотрю. Вон и винтовка лежит на сгибах рук. Чуть правее прицел. Точно, есть второй, замаскирован прекрасно, в руках сейчас дальномер, рядом видна винтовка. Пара полноценная: корректировщик способен за второго стрелка работать.
Я перевел прицел левее. Меня сразу не найдешь: они сейчас на вспышки пулеметов ориентируются. А у меня уже патрон в патроннике, причем шестой – я его от жадности через затвор сверху загрузил. Ветер слабый, хотя на горе, куда я целюсь, он явно сильнее. Такое в горах бывает – очень сложная в них роза ветров, можно гарантированный выстрел потерять потому, что ветра нет ни у тебя, ни у цели, а где-то в середине дует боковой, как в аэродинамической трубе, а ты этого не видишь.
Я взял скорость ветра за десять километров в час, причем не сейчас это придумал, а понаблюдал заранее, как дым от горящих машин уходит вбок. И поправку заранее учел, и ввел смещение точки прицеливания примерно на метр, если проще объяснять. Так что оставалось только перекрестие на цель наводить, что я и сделал. Прицелился в середину замаскированного силуэта и нажал спуск. Бах! «Армалайт» лягнулся в плечо, а я уже передернул затвор и сместил прицел на второго – корректировщика. У меня полторы секунды до попадания и три – до того, как туда дойдет звук выстрела. Второй силуэт в прицеле, и мне видно, благо на таком расстоянии поле зрения широкое, как дернулся стрелок. Снова тяну за крючок, снова винтовка толкается, гулкий выстрел, я быстро перезаряжаю, целюсь опять в корректировщика. Я попал в стрелка наверняка, он уже мертв или ранен, и если лишь ранен, то ему надо время, чтобы собраться. А корректировщик мог успеть сообразить, что они под обстрелом, попытаться уйти от пули что на таком расстоянии сделать несложно в общем-то если разглядел дульную вспышку. Попробуйте сами попытаться переместиться куда-нибудь за полторы секунды – на метр минимум можете отскочить даже лежа. Но попал, попал наверняка, хотя все равно там какое-то шевеление. Похоже, что он пытается отползти, и я стреляю вновь с небольшим упреждением. Снова толчок, я слежу за целью и вижу, что тот дернулся и затих. Прицел на стрелка – тот не шевелится: похоже, попадание было в голову.
– Бонита, поразил снайперскую пару в своем секторе, внимательно!
– Принято!
Вполне могли и две пары послать на господствующие высоты – случись, что они у противника есть. И сейчас самое время им проявиться.
Резко хлопнули несколько взрывов гранат из подствольников, и близко от нас. Противник занял позиции достаточно укрытые, чтобы иметь время тщательно целиться. Это плохо: они залпом стреляют, явно координируясь по «короткой» связи. Так и накрыть могут. Снова рванули два гранатометных снаряда на склоне. Нет, так нас не возьмешь, если только прямого попадания в лоб не совершить. Нас только по навесной траектории – не нужно даже изводить гранатометы. Хотя если бы на нашем месте были новички, то этот обстрел их бы нервировал и заставил прижаться к земле, давая возможность противнику сближаться.
Опять грохнула растяжка. Обстрел из двух пулеметов и снайперской винтовки заставляет противника дергаться и нервничать, искать растяжки некогда – и вот результат. А я вновь хватаю винтовку и продолжаю осматривать гору напротив. А что, если вторая снайперская пара пойдет на ту же позицию? Маловероятно, но все же…
– Бонита, что в секторе?
– Никого.
Это заставляет нервничать. Не могу сам наблюдать за ее сектором, потому что в моем вполне может появиться противник, и не могу не думать о том, что Бонита может не заметить снайпера противника, и тот сейчас наводит прямо йа нее прицел.
– Командир, они отходят!
Дмитрий прав. Противник оттягивал свои силы назад. Видно было их не слишком хорошо, но они явно отступали. Сейчас перегруппируются, придумают что-то еще – и начнут заново. Пойдут, скорее всего, в пешем порядке, вдоль склонов дефиле, по хребтам. И нам трындец тогда, между прочим. Вероятно, их арьергард уже сейчас к склонам направился. Да и минометы у них могли быть не последними. «Васильки» – «васильками», а ведь имеются и самые обычные наверняка. Кто мешает их подвезти?
– Командир, с патронами хреново. Почти весь бэ-ка выпустил. Одна «сотая» лента осталась, – доложил Дмитрий.
– У меня тоже полторы ленты всего, – вступил в разговор Маноло.
Да, пулеметы поработали серьезно – не будь это «печенеги», стволы бы уже второй раз меняли. Зато именно они интенсивной стрельбой заставили патрульных отступить. Взгляд на часы. Норма выполнена, даже с перевыполнением. Сорок четыре минуты с момента разговора с Владимирским. Все, больше держаться нечем. И незачем. Можно пострелять из винтовок в спину отступающим, но Дальнейших их планов это не изменит. А просто убивать не хочется.