Дмитрий замерил расстояние до судна лазерным дальномером.

– Триста восемьдесят.

– Триста пятьдесят.

– Триста двадцать.

Бонита сняла пакеты со своей винтовки, приложилась, тихо щелкнув предохранителем, включила ночной монокуляр, прижав резиновый наглазник к лицу, чтобы не выдать себя возможным наблюдателям зеленоватым свечением из окуляра. Я повторил ее действия, и мир быстро проявился из темноты в призрачном зеленоватом исполнении. В середине зрительного поля висела неожиданно яркая точка коллиматорного прицела. Навел его на палубу судна, повел влево-вправо. И где цели?

– Наблюдаю одного, – шепотом доложила Бонита. – Курит у ограждения.

– Вижу.

Действительно возле лееров ограждения, у края борта стоял человек, у головы которого периодически вспыхивал огонек сигареты. Этого можно считать покойником – ночное зрение не работает сейчас, стоит открыто. Интересно, это вахтенный или просто кто-то покурить вышел на палубу? Если вахтенный, то он свою судьбу заслужил.

Звук мотора за спиной резко ослабел – это Раулито надел чехол-заглушку. Все, мы в режиме максимальной скрытности. Лодка вновь ускорилась, хоть и не сильно – это наш кормчий увеличил обороты.

На корме «Звезды Рияда» что-то вроде барбета, за ним – спаренный «эрликон». Стрелок… где стрелок? Шевеление над краем барбета. Там стрелок, прямо на сидении, просто копается внизу – как будто шнурки завязывает. Вот выпрямился… Смотрит не пойми куда, но нас не видит, это точно. И хорошо, потому как мы для его «спарки» на один зуб. Трах – и от нашей лодки только воспоминания, а что от нас останется – на корм рыбам пойдет.

– Наблюдаю стрелка за кормовой пушкой, – пробормотал я. – Бонита, держишь курильщика.

– Есть курильщика.

Надо же, ведь может, когда хочет. «Есть! Так точно!» А в личной жизни – никакой дисциплины.

Отсюда носовая пушка не видна, но и мы для нее вне сектора обстрела и даже наблюдения. А что еще есть на палубе? А вот что: пулемет на верхней надстройке, ротный, без турели. Небрежно опирается на рейлинг, и с ним еще один часовой.

– Пулемет наверху, – опять прошептал я.

– Наблюдаю, – подтвердила Бонита.

– Изменение целей: твой – пулемет, я беру пушкаря и курильщика, – вновь забормотал я. – Для тебя пушкарь – дополнительная цель.

– Есть пулемет, пушкарь – дополнительно.

Тихо, тихо идет «зодиак», только волны в пластиковое днище пошлепывают – звонко так, но все равно кажется, что даже собственное сердце громче стучит. Слышу шумное дыхание Дмитрия. Даром что для него это вообще работа по профилю, но все равно волнуется.

– Дмитрий, сколько наблюдаешь?

– Троих.

Он тоже в ночной прицел пулемета палубу разглядывает. Он наша последняя надежда – на случай, если все пойдет не так. Теперь главное – понять, есть ли на верхней надстройке еще кто-нибудь, кроме пулеметчика? Если его снять, а там еще кто-то есть, кто тревогу поднимет, то грош цена всему нашему скрытному подходу. И пулеметчик сейчас даже опасней пушкаря. Пушкарю время надо сдвинуть с места всю свою установку, навести, прицелиться, а пулеметчику этого делать не нужно – только заорать да пальбу начать. И угол обстрела у него не в пример лучше. И все, нам тогда ни к судну не подойти, и ни уйти. Включится прожектор, нашарит нас, и тогда уже из пушки ка-а-ак дадут…

Нет, вроде бы нет никого наверху: одинок пулеметчик. А вот курит, курит-то кто? Его второй номер? Пушкарь с носа? Случайное лицо? Вахтенный? Ладно, все равно уже не поймем, а ждать дальше опасно: до борта метров сто осталось всего, последний рубеж атаки. Пора давать команду. Сам навел яркую точку на голову пушкаря, перекидываю ее на курильщика, затем опять на пушкаря и опять на курильщика. Так, нормально. Снова целюсь в пушкаря.

– Огонь!

Скомандовал – и сам потянул спуск AR10. Раз, второй, очень быстро. Что там было на верхней надстройке – мне видно не было, а вот пушкарь откинулся назад в своем пластиковом кресле и не шевелился больше. И шума никакого. Только щелчки двух затворов и хлопки, как у «духовушки», да и те совсем негромкие.

– Минус один. – Это Бонита доложила.

Ага, достала она пулеметчика с мостика, это отлично.

– Минус два, – доложился я. – Держи подходы с носа.

Теперь ее забота сделать так, чтобы никто «неплановый» с носа на корму не пошел – оттуда, откуда нам не видно. А сам перекидываю метку целеуказателя на курильщика. Тот стоит, головой крутит. Видать, что-то услыхал, скорее всего – шум падения тела сверху. Но шухер не поднимает: видимо, еще не понял, что происходит. Ну и не поймешь уже, поздно теперь понимать – и вообще: не кури на вахте.

Плавно тяну спуск, опять два раза. Она несильно толкает в плечо – раз, другой, выплевывая в сторону курильщика две пули. Даже в ночник видно, как у головы курильщика появились два кровавых облака. Затем тело рухнуло на палубу.

– Минус три, – доложил я. – Цели не наблюдаю.

– Цели не наблюдаю, – как эхо доложила Бонита.

– Цели не наблюдаю. – Это Дмитрий.

Так, значит, палуба очищена как минимум перед нами, можно командовать продолжение операции.

– Бонита, Дмитрий, держим палубу, – заговорил я. – Остальным – приступить к высадке.

– Понял. – Это уже Раулито.

Мотор заурчал самую малость громче, борт судна начал резко расти перед нами. На палубе по-прежнему никого, но есть люди в ходовой рубке, и вполне возможно, еще один пушкарь на носовой артиллерийской установке.

Дмитрий принимает командование проникновением на судно на себя, одновременно откладывая пулемет и берясь за «хеклер».

– Собрать лестницы.

Послышались негромкие щелчки – это братья разложили штурмовые лестницы.

– Приготовиться.

А потише пыхтеть никак нельзя? Так не то что на палубе – в машинном отделении «клиента» нас услышат.

«Зодиак» закачался на кильватерной волне судна, черный борт закрыл для нас весь мир. Все, контролировать со своей винтовкой еще что-нибудь на палубе я уже не в силах. Просто откладываю ее на пластиковый пол лодки, прижимая к надувному борту, выхватываю из заранее открытого чехла немецкий пистолет-пулемет с толстой трубой глушителя и сложенным прикладом.

– Вперед! – Это я команду к штурму дал. – Включить связь.

Лодка закачалась под нами – это братья Рамирес по лестницам полезли на палубу. Слышно, как резиновые заглушки опорных ножек лестницы тихо постукивают в борт. Но мы даже это предусмотрели – за металлом борта в этом месте нет никаких обитаемых помещений.

Включили «короткую» связь. Уже не до радиомолчания: во время захвата судна придется разделяться, координировать действия.

Братья Рамирес распределились вдоль борта, взяли под прицел всю палубу. За ними следом по левой лестнице поднялся Дмитрий, а по правой, закинув пистолет-пулемет за спину, полез я. Сам не заметил, как на палубу забрался. Выдернул оружие из-за спины, откинул приклад, взял под прицел весь проход до самого носа слева от надстроек, одновременно включив коллиматорный прицел. Ночник уже не нужен: на палубе и так подсветка есть, от ночника в такой ситуации больше проблем может случиться, чем пользы. Услышал, как забралась на палубу Бонита, доложила, что держит проход справа. Затем от Раулито доклад – он на палубе, лодка пришвартована к судну. Тоже важно – не терять же ценное имущество!

– Зачистить палубу и надстройку.

Это у нас тоже отработано сотнями раз – в расчерченных лабиринтах, на компьютере в трехмерной модели, на чертежах и схемах и просто в голове. Мы с Бонитой бесшумно сдвинулись в стороны, до самых лееров ограждения, чтобы взять проходы вперед под обстрел с максимально возможного угла. Братья Рамирес бесшумно пошли к носу, прижимаясь к надстройкам, попарно. Раулито с Дмитрием остались на корме – в самой середине, чтобы выдвинуться в любом направлении, где они потребуются.

– «Синие», у двери, – шепот в наушнике.

Это Маноло Рамирес доложил, что подошли к двери надстройки. Мне их не видно – они идут с борта, который Бонита контролирует. А позывные мы взяли по американской системе: удобная она.